Даниил Лидер не очень известен широкой публике. Потому что хороший художник будто растворяется в том, что мы видим на сцене. Но он был еще и учителем, мудрецом, проповедником. Кто его слышал, знает: Лидер говорил так, будто через него говорило Что-то. Что же?
Он слишком рано почувствовал катастрофичность мира. До их степного села дошел слух о гибели ”Титаника”. Парень никогда не видел моря, но представил себе звонкую космическую пустоту. В его спектаклях впоследствии можно было видеть эту пустоту над местом катастрофы.
Сама его биография — цепь катастроф, начиная от года рождения, 1917-го. Дальше — 1933-й, потом 1941-й, когда его, этнического немца, выслали на Урал. Потом 1948-й, когда вышел указ о том, что ссыльные останутся там навсегда. А уже на вершине славы прожектора ослепили ему глаз. Для художника театра это конец, потому что теряешь чувство объема. И немногие знали, что свои самые знаменитые представления Лидер сделал с одним глазом.
Эскиз Даниила Лидера к «Вишневому саду»
Своих студентов он учил: обращайте минусовые обстоятельства в плюсовые. Он научился жить на гребне катастроф и даже находить там спасение. Потому что знал: от смерти иногда спасает лишь беда. Их немецкое село вывезли в Северный Казахстан, где все погибли. Лидера спасло то, что перед высылкой его сбила машина. С поломанными руками-ногами он лег в госпиталь. Родные остались с ним и избежали гибели. Их впоследствии выслали на шахты, где они выжили.
Лидер имел 179 сантиметров роста и рубил уголь, стоя на коленях, а темя билось о низкий каменный потолок. От того в шапке сделалась дыра. Другой шапки не было. Когда шахте ра -зэ ка поднимали наверх, темя промерзало. Он был таким худым, что умещался между батареей и полом, и грелся там. Впоследствии Лидер рассказывал об этом отстраненно спокойно. Считал, что кто-то все равно должен был делать эту работу.
В Челябинский театр он попал случайно, учеником художника. Уже первый оформленный им спектакль был очень удачным, и Лидер стал главным художником. Но оставался невольником: война окончилась, однако немцев не помиловали.
А в 1952 году оформленный им спектакль выдвинули на Сталинскую премию. Представление приехал смотреть писатель Александр Фадеев. После рюмки его спросили, что делать с художником, он же немец. ”Ну так и что?” — сказал Фадеев, и Лидеру дали премию. Когда ее вручали, театр заполнили немцы, чтобы увидеть это чудо — ссыльного-лауреата.
Но зона есть зона: театр ехал на гастроли, а Лидер — нет, потому что ему нужно вооруженное сопровождение. Аж в 1954 году он освободился. Прибыл в Питер. Там его подобрал Аркадий Райкин. Потом работал в театре комедии, на телевидении.
Приехал в Киев. Город поразил его, и он решил остаться здесь. Его долго нигде не брали, в конечном итоге приняли в Театр оперетты, позже — в Театр имени Франко.
В Киеве он казался немного чужим. Ему говорили: ”Данила Данилович, полюбите нашу цветущую Украину, почему вы ее не любите?” Это о представлении ”Страница дневника”, 1965 года. Там действие происходило на Днепре, и Лидер сделал оформление: мертвая река, и ничего цветущего. Это — Днепр нынешний, а тогда его таким еще не видели.
А самое известное предсказание Лидера — это 1975 год, представление ”Здравствуй, Припять!” о строительстве Чернобыльской АЭС. Здесь Лидер наконец показал что-то ”цветущее”: странные цветы пробивались сквозь мертвый металл на фоне каких-то вспышек. Это показалось чудачеством, и вспомнилось через одиннадцать лет, после катастрофы на ЧАЭС.
Впрочем, для Лидера ”предугадывать” не значило ”знать”. Он учил студентов: ”Когда кто-то говорит, что знает, как поставить спектакль, мне ясно — это провал! Как ты можешь знать, если ты еще этого не прожил?” И еще говорил: ”Не думайте головой!”
Действительно, его шедевры — не из головы, это опыт души. У него в ”Гибели эскадры” в финале палуба танцевала прощальный вальс, и публика плакала. А в ”Тевье-Тевеле” (этот спектакль у франко вце в идет и сейчас) крыша дома ни на чем не держится, готова сорваться и полететь. С его домами такое не раз случалось. Одна из тех историй даже счастливая. Об этом рассказывает киевский искусствовед Кира Николаевна Питоева. Они с Лидером прожили вместе 32 года.
— Мы познакомились в 1970-м. Тогда в театре Франко вышел спектакль ”Верность”. Для того спектакля он искал доски и нашел — возле «Русской драмы». С той стороны, где теперь кафе ”Бергонье”, стоял одноэтажный домик, там я жила с 1945 года. Когда этот домик разбирали, мы знакомы не были. И как раз там он нашел доски, которые искал. То есть, мой домик пошел на спектакль ”Верность”. Я не сразу об этом узнала. Когда мы начали встречаться, Лидер сделал из бумаги и спичек макет того спектакля, он у меня и до сих пор есть. Я спросила: ”Из чего это было сделано на самом деле?” Он говорит: ”А, вы не знаете! Был такой домик возле театра”. А я же там жила! На нас обоих это произвело огромное впечатление.
Мы долго жили в 15-метровой гостинке. И когда ко мне приходили девушки, он сидел среди них и работал себе, как будто вокруг никого нет. Его любимая поза — полусогнувшись, на коленях лист бумаги, рисует экономно, крошечные картиночки. Ему будто не нужно места вообще. Мастерскую он получил, когда ему было 70 лет!
Он никогда не расслаблялся. Даже не любил сидеть в кресле. Спал на кровати почти такой ширины, как он сам. Та кровать звалась ” жердочка”. Ему ничего не было нужно. Правда, одежда должна была ему нравиться. Он всегда был очень элегантным. Носил очень широкий пояс, как гуцул, — в этом было достоинство.
Род его мамы происходил из Австрии, и у него была красивая немецкая речь. Он простого рода, но там была удивительная интеллигентность, даже аристократизм. Ему в Германии говорили, что теперь такой породы немцев уже почти нет.
Актриса Наталья Лотоцкая говорила о нем, что он — как готический собор. Я бы назвала его ангелом, но это был суровый по отношению к себе ангел. Кроме работы, в его жизни не было ничего. Он крещеный протестант, а для протестанта Бог — это труд. Он жил по законам старого немецкого села. Это такое глухое село Викторфельд в Ростовской области. Потом попал в Украину, в село Рогалик на Луганщине. Его отец был сапожником, шил сапоги и часто переезжал. Но в тех переездах главные законы оставались неизменными: на свете есть лишь труд — это и Бог, и цель жизни. Вот Данила Данилович и работал всегда. В этой ”немецкой” работе все направлено на победу, на результат. Ученикам он говорил: ”Если провалиться — то с блеском!” В сущности, у него и не было провальных спектаклей...
Он, еще со времен питерских, по-особому относился к Шевченко — у того не было дома и жил он при академии после ссылки. И Лидер так же. Он Шевченко называл только Тарасом Григорьевичем. Его любимая песня — ”Дивлюсь я на небо”.
Со своим селом Рогалик Данила Данилович хранил связь долго, дружил там со старыми женщинами, ездил к ним каждое лето и рисовал им эскизы вышивок для рушников. У него был собственный образ Украины: грандиозный тополь, а под ним крошечная хата под соломой. Потеря дома для него — особенный мотив. Это есть в ”Тевье”. Этот спектакль — не только о евреях, но и о немцах, о его народе, о народах-изгнанниках — армянах, татарах, о ком угодно. Но все обобщения он нашел внутри себя, в своем опыте.
У него были фантазии о том, как поставить ”Анну Каренину”. Поезд представлялся трехглазы м драконом, который надвигается из темноты. Дракон не сразу увидел Анну, которая кинулась на рельсы. Он отчаянно гудел и тяжело дышал. А когда наконец остановился, то в одном из трех глаз дракона появилась слеза.
http://rostov-80-90.livejournal.com/480577.htm
Он слишком рано почувствовал катастрофичность мира. До их степного села дошел слух о гибели ”Титаника”. Парень никогда не видел моря, но представил себе звонкую космическую пустоту. В его спектаклях впоследствии можно было видеть эту пустоту над местом катастрофы.
Сама его биография — цепь катастроф, начиная от года рождения, 1917-го. Дальше — 1933-й, потом 1941-й, когда его, этнического немца, выслали на Урал. Потом 1948-й, когда вышел указ о том, что ссыльные останутся там навсегда. А уже на вершине славы прожектора ослепили ему глаз. Для художника театра это конец, потому что теряешь чувство объема. И немногие знали, что свои самые знаменитые представления Лидер сделал с одним глазом.
Эскиз Даниила Лидера к «Вишневому саду»
Своих студентов он учил: обращайте минусовые обстоятельства в плюсовые. Он научился жить на гребне катастроф и даже находить там спасение. Потому что знал: от смерти иногда спасает лишь беда. Их немецкое село вывезли в Северный Казахстан, где все погибли. Лидера спасло то, что перед высылкой его сбила машина. С поломанными руками-ногами он лег в госпиталь. Родные остались с ним и избежали гибели. Их впоследствии выслали на шахты, где они выжили.
Лидер имел 179 сантиметров роста и рубил уголь, стоя на коленях, а темя билось о низкий каменный потолок. От того в шапке сделалась дыра. Другой шапки не было. Когда шахте ра -зэ ка поднимали наверх, темя промерзало. Он был таким худым, что умещался между батареей и полом, и грелся там. Впоследствии Лидер рассказывал об этом отстраненно спокойно. Считал, что кто-то все равно должен был делать эту работу.
В Челябинский театр он попал случайно, учеником художника. Уже первый оформленный им спектакль был очень удачным, и Лидер стал главным художником. Но оставался невольником: война окончилась, однако немцев не помиловали.
А в 1952 году оформленный им спектакль выдвинули на Сталинскую премию. Представление приехал смотреть писатель Александр Фадеев. После рюмки его спросили, что делать с художником, он же немец. ”Ну так и что?” — сказал Фадеев, и Лидеру дали премию. Когда ее вручали, театр заполнили немцы, чтобы увидеть это чудо — ссыльного-лауреата.
Но зона есть зона: театр ехал на гастроли, а Лидер — нет, потому что ему нужно вооруженное сопровождение. Аж в 1954 году он освободился. Прибыл в Питер. Там его подобрал Аркадий Райкин. Потом работал в театре комедии, на телевидении.
Приехал в Киев. Город поразил его, и он решил остаться здесь. Его долго нигде не брали, в конечном итоге приняли в Театр оперетты, позже — в Театр имени Франко.
В Киеве он казался немного чужим. Ему говорили: ”Данила Данилович, полюбите нашу цветущую Украину, почему вы ее не любите?” Это о представлении ”Страница дневника”, 1965 года. Там действие происходило на Днепре, и Лидер сделал оформление: мертвая река, и ничего цветущего. Это — Днепр нынешний, а тогда его таким еще не видели.
А самое известное предсказание Лидера — это 1975 год, представление ”Здравствуй, Припять!” о строительстве Чернобыльской АЭС. Здесь Лидер наконец показал что-то ”цветущее”: странные цветы пробивались сквозь мертвый металл на фоне каких-то вспышек. Это показалось чудачеством, и вспомнилось через одиннадцать лет, после катастрофы на ЧАЭС.
Впрочем, для Лидера ”предугадывать” не значило ”знать”. Он учил студентов: ”Когда кто-то говорит, что знает, как поставить спектакль, мне ясно — это провал! Как ты можешь знать, если ты еще этого не прожил?” И еще говорил: ”Не думайте головой!”
Действительно, его шедевры — не из головы, это опыт души. У него в ”Гибели эскадры” в финале палуба танцевала прощальный вальс, и публика плакала. А в ”Тевье-Тевеле” (этот спектакль у франко вце в идет и сейчас) крыша дома ни на чем не держится, готова сорваться и полететь. С его домами такое не раз случалось. Одна из тех историй даже счастливая. Об этом рассказывает киевский искусствовед Кира Николаевна Питоева. Они с Лидером прожили вместе 32 года.
— Мы познакомились в 1970-м. Тогда в театре Франко вышел спектакль ”Верность”. Для того спектакля он искал доски и нашел — возле «Русской драмы». С той стороны, где теперь кафе ”Бергонье”, стоял одноэтажный домик, там я жила с 1945 года. Когда этот домик разбирали, мы знакомы не были. И как раз там он нашел доски, которые искал. То есть, мой домик пошел на спектакль ”Верность”. Я не сразу об этом узнала. Когда мы начали встречаться, Лидер сделал из бумаги и спичек макет того спектакля, он у меня и до сих пор есть. Я спросила: ”Из чего это было сделано на самом деле?” Он говорит: ”А, вы не знаете! Был такой домик возле театра”. А я же там жила! На нас обоих это произвело огромное впечатление.
Мы долго жили в 15-метровой гостинке. И когда ко мне приходили девушки, он сидел среди них и работал себе, как будто вокруг никого нет. Его любимая поза — полусогнувшись, на коленях лист бумаги, рисует экономно, крошечные картиночки. Ему будто не нужно места вообще. Мастерскую он получил, когда ему было 70 лет!
Он никогда не расслаблялся. Даже не любил сидеть в кресле. Спал на кровати почти такой ширины, как он сам. Та кровать звалась ” жердочка”. Ему ничего не было нужно. Правда, одежда должна была ему нравиться. Он всегда был очень элегантным. Носил очень широкий пояс, как гуцул, — в этом было достоинство.
Род его мамы происходил из Австрии, и у него была красивая немецкая речь. Он простого рода, но там была удивительная интеллигентность, даже аристократизм. Ему в Германии говорили, что теперь такой породы немцев уже почти нет.
Актриса Наталья Лотоцкая говорила о нем, что он — как готический собор. Я бы назвала его ангелом, но это был суровый по отношению к себе ангел. Кроме работы, в его жизни не было ничего. Он крещеный протестант, а для протестанта Бог — это труд. Он жил по законам старого немецкого села. Это такое глухое село Викторфельд в Ростовской области. Потом попал в Украину, в село Рогалик на Луганщине. Его отец был сапожником, шил сапоги и часто переезжал. Но в тех переездах главные законы оставались неизменными: на свете есть лишь труд — это и Бог, и цель жизни. Вот Данила Данилович и работал всегда. В этой ”немецкой” работе все направлено на победу, на результат. Ученикам он говорил: ”Если провалиться — то с блеском!” В сущности, у него и не было провальных спектаклей...
Он, еще со времен питерских, по-особому относился к Шевченко — у того не было дома и жил он при академии после ссылки. И Лидер так же. Он Шевченко называл только Тарасом Григорьевичем. Его любимая песня — ”Дивлюсь я на небо”.
Со своим селом Рогалик Данила Данилович хранил связь долго, дружил там со старыми женщинами, ездил к ним каждое лето и рисовал им эскизы вышивок для рушников. У него был собственный образ Украины: грандиозный тополь, а под ним крошечная хата под соломой. Потеря дома для него — особенный мотив. Это есть в ”Тевье”. Этот спектакль — не только о евреях, но и о немцах, о его народе, о народах-изгнанниках — армянах, татарах, о ком угодно. Но все обобщения он нашел внутри себя, в своем опыте.
У него были фантазии о том, как поставить ”Анну Каренину”. Поезд представлялся трехглазы м драконом, который надвигается из темноты. Дракон не сразу увидел Анну, которая кинулась на рельсы. Он отчаянно гудел и тяжело дышал. А когда наконец остановился, то в одном из трех глаз дракона появилась слеза.
http://rostov-80-90.livejournal.com/480577.htm
